В начале учебного года министр образования Ольга Васильева на Общероссийском родительском собрании проанонсировала очередную волну новаций. Вот таких, в частности:
- возрождение учебно-производственных комбинатов, где школьники получают рабочие специальности (я вот так слесарничать научился);
- возвращение школьных медицинских кабинетов;
- введение обязательного устного и письменного ОГЭ по русскому языку (восстановление в правах отечественной истории было анонсировано годом ранее);
- резкое сокращение многообразия учебников – они приводятся к единому знаменателю по всей стране, причём под контролем Минобразования.
Всё это вместе (с учётом проделанной за предыдущий год работы) имеет простое определение: как минимум контрреформа образования, методичная и терпеливая ликвидация выдающихся успехов постсоветской реформы. А как максимум – выражаясь словами самой Васильевой, «создание единого образовательного пространства», «развитие системы инклюзивного образования».
Что это такое?
Качественное образование: постановка задачи
По этому вопросу вот что говорил три года назад ответственный работник, который и утвердил позже Ольгу Васильеву на посту министра образования.
О фундаментальности и универсальности: «Постоянно появляются новые технологии и даже новые профессии… Следует приложить все усилия, чтобы готовить будущих граждан и специалистов для нашей страны так, как этого требует сегодняшний день».
О доступности и всеобщности: «Чтобы школьники, независимо от места проживания, социального статуса родителей, получали прочные знания, и на их базе смогли овладеть будущей профессией, добиться успеха и в жизни быть востребованными и полезными для своей страны».
О воспитании:«…Школа должна давать не только знания. Нельзя забывать и о том, что преподавание в средней школе — это прежде всего воспитание… Очевидно, что миссия школы — задавать ориентиры, которые определяют поступки, решения, выбор целей».
Школа, в которую всё это в обязательном порядке включено – это и есть качественная школа, она же инклюзивная. Она же костяк единого образовательного пространства – и географического (единая для всей страны), и социального (единая для всех граждан без привилегий или изъятий).
Несложно заметить, что реформаторская политика в образовании с 1991 года была направлена именно на искоренение этих системных признаков качественного школьного образования. И, судя по тому, что президент возмущённо говорит об этих признаках как отсутствующих, – реформа удалась на славу. Теперь приходится, повторимся, искоренять её саму. А это само по себе небыстро: строить – не ломать.
Контрреформа – это откат назад с достигнутых зияющих высот. А позади у нас, причём ровно с перечисленными признаками – классическая русская гимназия, которая при Советской власти была доведена как раз до инклюзивности, то есть до всеобщности и обязательности.
Объективные обстоятельства всегда неблагоприятны
Но при этом надо понимать: система образования – это такая базовая отрасль, которая не просто должна соответствовать потребностям страны; это ещё и такая отрасль, которая по факту определяет, каким социально-экономическим укладом жить стране.
И вот по этой части наша контрреформа окружена крайне неблагоприятными и тревожными обстоятельствами. Их легко увидеть в сопоставлении как раз с советской школой – ведь она ближайшая к нам из тех образцов, которые мы считаем качественными. Строго говоря, это единственный в мире образец и есть, так что сравнивать больше всё равно не с чем.
Мы не будем рассматривать какие-то конкретные изъяны советской системы школьного образования – судя по тому, что никакого победившего коммунизма с советской властью мы сейчас вокруг не наблюдаем, что-то с нашей образцовой школой в конце концов пошло не так. Даже светлое прошлое не нуждается в канонизации.
Не будем также снисходительно ссылаться на волшебные возможности современных технологий: 100 с лишним лет назад светочи прогресса тоже уверяли, что не нужны никакие школьные классы и уроки, когда радио есть. И, кстати, пресловутую «прагматизацию» образования тогда же придумали. Причём вы будете смеяться – Н.К. Крупская и обосновала (в книжке «Народное образование и демократия», сочинённой аж в 1915 году): мол, долой царскую гимназию, строителю социализма достаточно уметь читать-писать-считать и сызмальства усваивать полезные навыки. Но товарищи А.В. Луначарский и И.В. Сталин, взвалив на себя ответственность за государство, к жене вождя не прислушались, смелый эксперимент придушили в зародыше и сделали всё ровно наоборот.
Нет, это всё любопытные, хотя и характерные, детали. Для нас же важнее системные характеристики, которые увязывают систему образования с социально-экономическим укладом и суверенитетом государства. И которые, повторяю, сегодня могут показаться подозрительными.
Школа и социально-экономический уклад
Во-первых. Инклюзивная советская школа стала системным решением социального кризиса, вызванного бурной промышленной революцией и научно-техническим прогрессом, которые к началу ХХ века породили новый уклад – с массовым производством, массовыми рынками сбыта, массовыми армиями. Уклад объективно требовал обученных народных масс, без которых ещё в XIX веке даже передовые державы спокойно обходились. Несоответствие сословно-феодальной структуры общества капиталистическому укладу и породило социальные катаклизмы на рубеже веков, именуемые в марксизме обострением классовой борьбы.
Что есть сейчас? Технологический уклад, который век назад вывел народные массы на просторы Большой Истории, сделал круг. Средства производства и средства войны стали ещё «умнее», чем в начале ХХ века – они теперь не нуждаются в большом количестве подкованных работников и солдат. Стало быть, большие количества и обучать незачем – а то ишь, избаловались в ХХ веке-то.
На передовом Западе игры в «средний класс» закончились, легализуется привычная сословность и никуда не пропадавшая буржуазная этика естественного отбора – «выживает сильнейший». Деградация и упрощение народного образования – это естественная общая примета современного мира. Это не происки тёмных сил против народных свобод и прочих демократий, это рациональное приведение надстройки в соответствие базису.
А сама классическая школа, вся такая инклюзивная, в этом новом прекрасном мире выглядит уже неуместным анахронизмом. Стоит ли копья ломать супротив естественного-то отбора и модных трендов?
Школа и суверенитет
Во-вторых. В конкретной России (в формате СССР) школа стала визитной карточкой собственного глобального проекта. Он же суверенитет (это в нашем положении всегда синонимы).
Однако затем случилось крушение коммунизма и советского формата российской государственности. И фактический отказ от глобального проекта (и заодно суверенитета): с 90-х годов новая, несоветская, власть официально объявила, что мы теперь «как все». Разумеется, по части образования тоже: никакая инклюзивная школа не нужна в мире «эффективных собственников» и «квалифицированных потребителей», в мире сословности и социального расслоения – то есть в эпоху деградации. Инклюзивная школа воспроизводила народ как двигатель истории, а не как персонал. Ну так вот, так больше не нужно, объявили нам.
Причём «не нужно» в форме по-русски радикальной: обучение привилегированных сословий, «эффективных собственников», кадрового резерва для властвующей знати автоматически перенесено на Запад – по месту законодательства ценностей, признанных единственно верными. А отечественная школа с 90-х годов как раз и строилась как неизбежное зло – для штамповки «квалифицированных потребителей». Ну, и с отдельными «элитными» островками – для ассортимента и пущего акцентирования богоданного социального неравенства.
Тем более, что именно советская Россия как раз и подорвалась на социальной мине, заложенной в саму природу своей школьной модели. Массовое производство элиты – свободных, самостоятельно мыслящих и творящих личностей (а это и есть неотъемлемая черта инклюзивного образования) – штука опасная. Свободные личности требуют от государства и общества убедительной мотивации – чтобы подчинять себя высшим и понятным интересам государства и общества. Свободные личности должны быть востребованы государством и обществом для решения всё новых и новых амбициозных задач – иначе они затоскуют. Значит, государство и общество вынуждены иметь какой-никакой проект созидания глобального масштаба – хотя бы на какой-нибудь пустяшный срок, на три-четыре поколения вперёд.
Если проект созидания буксует, а то и вовсе исчерпывает себя; если миллионы личностей, обученных творчеству и созиданию, остаются без задач творчества и созидания; если гражданское воспитание, миропонимание, захватывающая и убедительная мотивация сводятся к заскорузлому догматизму и тупым кричалкам «славакпсс», – тогда свободные личности становятся «поколением дворников и сторожей». И разрывают государство и общество изнутри. Что мы и наблюдали в 70-80 годы прошлого века, в эпоху деградации и саморазрушения советского цивилизационного проекта.
Значит ли это, что президент выдал министру образования неправильный карт-бланш, несвоевременный?
Не надо торопиться с выводами. Ведь у всей этой истории есть ещё одна составляющая.
Школа и вечная Россия
В третьих. В нашем вечно меняющемся мире есть у нас одна константа: конкретная страна с конкретными характеристиками. Причём такие характеристики, как «отсталость», «разруха» или глобальный кризис какой-нибудь, в данном случае – второстепенные, сиюминутные, переменные. А постоянные такие: большая территория, большие задачи, историческая малонаселённость.
А ещё в этом вечно меняющемся мире мы видим высокую скорость и вообще непредсказуемость научно-технического развития. Как можно натаскать школьника на профессию, которой ещё нет? Его можно только обучить такому способу мышления, чтобы он эту профессию и новую отрасль знаний как раз изобрёл. Или, на худой конец, быстро сориентировался в той, которую изобретёт какой-нибудь чужеземец. В общем, это характеристика не только текущего момента – прогресс цивилизации всегда так и устроен последние много веков, только скорость и меняется. Это тоже можно считать постоянной.
Складываем постоянные характеристики с переменными – и получаем единственно возможное решение: человек – главная ценность страны. Конкретно нашей, по крайней мере. Качество человека – единственный ресурс решения государственных задач. И единственный, признаться, козырь в мировой конкуренции.
Значит, каждый человек должен быть образованным, то есть способным к совершенствованию самого себя и окружающего мира. Причём «должен» – это не благое пожелание, а требование. Когда Отчизна требует героев, кого волнуют представления конкретного недоросля и его родителей о «достаточном» уровне образования? Ведь вспомните: никакого права на образование в Советской России на самом деле не было – была обязанность. Было насилие над личностью с целью получения свободной и самостоятельно мыслящей личности независимо от желаний этой личности. А что вы ещё хотите от тоталитарного государства?
Задание на сегодня
Так вот. Сколько ни осуждай «тоталитарный совок» – у нас сегодня та же самая страна, что и 100 лет назад. И мировая конъюнктура – та же. Только интернет вместо радио – невелика разница во всемирно-историческом масштабе, между нами говоря. И на дворе у нас опять кризис миропорядка. Из которого опять придётся выходить с собственным суверенным проектом – иначе не выпустят.
России, стало быть, опять нужны качественные граждане.
И что с того, что такие задачи противоречат укладу, который старательно выстраивает текущая российская знать родом из 90-х? Тут же всё просто. Образование – производство длинного цикла. Если президент даёт сегодня министру образования карт-бланш на контрреформу, её результаты появятся лет через двадцать. Ни текущая знать, ни её проект «новой сословности» столько не проживут. А мы – проживём гораздо дольше.
Свежие комментарии