Расходы на военных в 2021 году вырастут, несмотря на падение экономики РФ. Что это значит?

Проект федерального бюджета России на 2021 год показал: несмотря на общий спад доходов, правительство не готово сокращать траты на военный комплекс. Как следует из пояснительной записки, расходы по статье «Национальная оборона» увеличились на 13 млрд рублей по сравнению с проектом бюджета на 2020 год до секвестра и достигли 3,11 трлн рублей (14,5% от всех расходов федеральной казны).

Почему так происходит и что это означает, по просьбе Znak.com прокомментировал эксперт в сфере международных отношений и международной безопасности Павел Лузин.

«Это не перелом тренда»

— Расходы на оборонку в новом бюджете запланированы больше, чем в текущем году, несмотря на падение доходов из-за пандемии. Почему правительство не отказывается от этих расходов?

— Последние годы правительство не тратит меньше 3 трлн рублей на нацоборону и 2 трлн рублей — по статье «Национальная безопасность», откуда финансируются закупки Росгвардии. Это неудивительно. Во-первых, военным собираются немного проиндексировать зарплату. Во-вторых, и это главное, половина бюджета у нас идет на закупку вооружений. В этом году государство гасило невозвратные кредиты военно-промышленного комплекса (ВПК), что увеличивает суммарные расходы на оборону. То же самое мы увидим в 2021 году. С учетом необходимости гасить кредиты, у нас расходы на закупку вооружений будут даже больше половины общего бюджета на оборону. Правительство не может опустить расходы ниже указанного уровня, потому что иначе начинают «сыпаться» промышленные компании, завязанные на гособоронзаказ.

— Почему траты не падают — понятно, но зачем увеличивать эти расходы?

— В этом году произошло сильное ослабление рубля, и это влияет на ВПК. Несмотря на импортозамещение, значительная часть военной продукции производится с использованием импортных компонентов, в первую очередь в части электроники. Мы закупаем ее за валюту, иногда даже в обход санкций. И если в 2019 году у нас доллар стоил 60 рублей с копейками, а сейчас стоит 80 рублей, то правительству придется тратить больше денег на оборону для балансирования системы ВПК, в которой работают 2 млн человек непосредственно в России, и для поддержания лояльности силовиков, которых только в Минобороны 1,5 млн человек.

— В бюджете на следующий год впервые с начала 2010-х годов расходы по статье «Национальная экономика» больше, чем расходы на оборонку. Означает ли это, что тренды меняются?

— Это не перелом тренда. Значительная часть расходов на нацэкономику идет на ВПК: строительство новых цехов, модернизацию и переоборудование заводов. Перенос денег из одной статьи в другую — это бухгалтерия, чтобы у людей не было вопросов, почему, несмотря на общее падение доходов, мы все еще продолжаем клепать танки и ракеты. Для этого часть расходов нужно переквалифицировать. Условно, сегодня мы закупаем у «Уралвагонзавода» меньше танков, но заставим купить больше вагонов. Таким образом ВПК поддерживают за счет нескольких статей и тратить ниже определенного предела не получится.

Есть простор для сокращений, но эти сокращения «бухгалтерские»

— Зачем федеральному бюджету нести эти расходы, если деньги можно было бы потратить на социальную программу и помощь гражданам?

— Траты на закупку вооружения на уровне 1,5 трлн рублей и ниже страна, по большому счету, не может тратить. Если вы прекращаете закупку Су-34, начинает сыпаться Новосибирский авиационный завод, где их делают, когда прекращаете покупку БМП — сыпется Курганский машиностроительный завод, и так далее. И начинают придумывать контракты: дают Мотовилихинскому заводу в Перми программу модернизации, курганскому заводу «Ростех» начинает давать какие-то задачи в рамках холдинга. В Новосибирске говорят: «Ну, нам нужны еще Су-34, давайте их закупим». А нужны ли они реально для задач Минобороны — это вопрос.

Эти траты поддерживают уровень занятости граждан. Если 500 человек уволить в региональном центре — это большая проблема, проблема уровня губернатора. Ипотеки посыпались, семьи остались без дохода. Сфера услуг начинает скукоживаться. И у вас получается замкнутый круг проблем.

А что будет при сокращении трат на оборонку, когда у вас 2 млн человек суммарно заняты на ВПК? А с членами их семей, а со сферой услуг?

Люди в Омске уволятся — куда они поедут? На переезд денег нет, а ездить на заработки до соседних городов невозможно, это огромное расстояние. Вот и приходится правительству поддерживать ВПК и решать проблемы каждого конкретного завода. Рогозин постоянно летает на Усть-Катавский завод и пытается его как-то реанимировать. Потому что без этого завода маленький город Усть-Катав будет испытывать большие проблемы. А с ними будет испытывать проблемы и вся Челябинская область.

Когда в 2016 году расходы только по нацобороне составили 3,8 трлн, что составляло существенный процент ВВП того года, встал вопрос: что, мы возвращаемся в Советский Союз? Пушки вместо масла? Люди-то не богатеют. И тогда Путин сказал: мы теперь будем сокращать расходы. Если смотреть на бюджет 2021 года 2016-м, мы и о масле для граждан тоже думаем. Но объективно расходы растут, и не важно, по какой статье они проводятся.

— Есть ли в этих условиях простор для сокращения трат на ВПК?

— Есть, но не очень большой. Например, по «Роскосмосу» с июля идут разговоры о сокращении федеральной космической программы, и понятно, что оно может быть исключительно за счет проектов, которые не реализуются до 2025 года. Та же миссия к Венере разрабатывается с 90-х годов и регулярно сдвигается. Этой миссии не будет в рамках этой космической программы — значит, деньги можно будет срезать и продемонстрировать сокращение расходов на космос. Точно так же пилотируемый новый корабль «Орел». Даже если они запустят массогабаритный макет, то эксплуатация в любом случае будет не раньше конца 2020-х годов, то есть за пределами текущей программы. 

Есть простор для сокращений, но эти сокращения «бухгалтерские». «Роскосмос» на 90% зависит от правительственных расходов, и если их резать — то он посыпется. Корпорация и так не работает с прибылью.  Но при этом «Роскосмос» — это десятая часть российского ВПК по числу людей, а по роли для военной промышленности еще больше. 

Поэтому нельзя сократить расходы на закупку вооружений и модернизацию ВПК. Их можно только увеличить, потому что рубль ослаб. Но как их увеличить, чтобы сохранить лицо и чтобы люди не начали обсуждать проблему не только на кухнях, но и на улицах, — это вопрос, который и решается сейчас перераспределением расходов по статьям. Но большого пространства для маневра нет: правительство вынуждено тратить и на силовиков, и на ВПК, и на космос. Потому что если перестать на это тратить, будет много политических проблем. 

— При этом мы видим, что расходы растут не только за счет увеличения курса рубля (только по этой причине бюджет ВС вырос на 444,5 млн рублей в 2021 году), но и за счет новых затрат на текущее содержание Вооруженных Сил. По сравнению с прошлым годом, эта статья вырастет более чем на 5 млрд рублей, а в планах на 2023 году более чем на 35 млрд рублей. На что идут деньги? 

— Во-первых, военным надо хоть чуть-чуть, но индексировать зарплаты. Плюс дорожают запчасти: та техника, которая была закуплена в рамках большой программы в 2016 году, стареет и требует капитального ремонта. Элементарно горючее подорожало, это тоже надо покупать.

Вообще американская армия несет свыше 70% расходов на текущее содержание. Россия держит на это около 50% от всех расходов, и все равно придет к тому, что на содержание будет уходить больше половины военного бюджета. 

— Можно ли на основе проекта бюджета делать какие-то выводы относительно потенциального участия РФ в военных операциях? 

— Нельзя, потому что, во-первых, бюджет еще не принят, во-вторых — на войну уходят деньги, которые уже потрачены в прошлом. Все разговоры, что Россия в Сирии или в Ливии в день тратит какую-то сумму денег, очень условны. Ракеты и патроны уже были куплены, танки заказаны.  Не важно, отстреляют они их на поле боя, на учениях или они пролежат на складе и через 10 лет их спишут. Нет больших текущих расходов на войну. Есть, конечно, надбавки личному составу, но это капля в море. 

Дмитрий Комаров