Парадное "я": чем наши праздники отличаются от американских

Михаил Берг

У американцев - подлинная страсть к публичных мероприятиям с переодеванием и театрализацией: это и приватные пати, и школьные вечера, и многочисленные фестивали, манифестации, маскарады, фейерверки, парады, где от костюмов и масок рябит в глазах как от серпантина. Причем к выбору и подготовке костюма многие подходят с тщанием, русскому уму совершенно непонятным: зачем тратить время и деньги на то, чтобы на пару часов стать совершенно иным, спрятав свою внешность под красочным покровом?

Какие-то приемы с переодеваниями были в дореволюционной России, в основном, у вестернизирующихся высших классов, а так святки, более красочные в районах, близких к теплой старушке-Европе, отчасти масленица, бледные тени Сорочинской ярмарки, да Снегурочка-проститутка и дед Мороз-красный нос (как олицетворение последствий от неумеренного пьянства), это в виде остатки-сладки в советском новогоднем преломлении чахлой традиции. Но по большому счету русская культура очень подозрительно относится к тому, что ее носитель неожиданно прячет свою личину под каким-то костюмом или маской. Ведь переодеваясь, мы примеряем на себя потенциально возможное будущее или просто иное, а русская православная культура, верный друг и товарищ наших органов, не позволяет кому бы то ни было выбиваться из ряда. Даже моды, в которых ощущался запах тлетворного Запада типа пижонских брюк-дудочек или иных модных фенечек, третировались как измена: сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст.

Не только при отношении к предательскому Хэллоуину, а вообще к переодеваниям и отказам от мимикрии, православное око русской культуры плещет яростью и негодованием: гражданин и прихожанин должен быть одним и тем же (где родился, там и пригодился), быть на виду, не скрываться, легко идентифицироваться, как телеграфный столб, жить как мишень, чтобы в нее можно было легко попасть, взять, когда нужно, за жабры и посчитать, зачесать на пробор, поставить колосок в ряд и, если надо, срезать под корень, собирая в легко поддающиеся пересчеты коленопреклоненные снопы.

Но на параде в Волтхэм красочностью все не исчерпывается. По главной (или просто выбранной в качестве подиума) улице городка с примерно равными интервалами движутся компактные коллективы на открытых подмостках машин или пешедралом, старинные автомобили, танцоры и представители многочисленных диаспор, известные или локальные фирмы, способные что-то многозначительное показать или вплести свою ленточку в толстую и длинную косу театрализации серых будней. Понятно, что все эти приемы - угощение для бедных и алчущих зрелищ, но если переводить на язык осин, то такой парад - что-то среднее между выставкой достижений народного хозяйства, праздником урожая в сельском дворцы культуры деревни Новые Устюги, поставленным с размахом кинорежиссёра Рома, съездом народов Кавказа и парадом участников социалистического соревнования в Уренгое.

Но здесь все проще: это красочное представление жителей городка, размером раз в десять меньше, чем Куйбышевский район города Ленина на Неве, но представьте себе, что по Литейному едут, пляшут и поют ряженные, не знаю, киргизы, друг степей калмык с тремя женами с раскосыми глазами, узбеки, чечены в черкесках и бурках, братья меньшие славяне с медведем на цепи и русские вечно пьяные шуты в национальных костюмах с привкусом нафталина. Какие еще там диаспоры, от полноты души делящиеся своим представлением о своих культурных особенностях, скажите спасибо, что прямо на параде у вас не проверят регистрацию и не потребуют взятку за провоз бомбы через милицейские посты. Нет никакого братства народов даже в выставочном формате, нечего праздновать и демонстрировать, тем более прошлое, которое в русском варианте столь же опорочено как все, используемое для пропаганды не по назначению.

Сам же парад в городке Волтхэм, ничем на самом деле непримечательный, кроме размаха, разве что одним и тем же приемом деконструкции понятия melting pot (плавильный котел), который применяется за отсутствием другого, и где национальное - как цыганское одеяло, а время - словно телескопическая антенна. В то время как в России национальное и интернациональное – лишь приемы, давно опороченные натужным участием в пропаганде несуществующего под именем понт Новороссийский, этом синониме русской культуры per excellence. И сквозь времена и расстояния проходит, протыкая иглой сизый туман, только один конь Блед в уздечке с серебряными пряжками – ряженная казацкая воспаленная рожа с нагайкой и уверенностью, что за это ничего не будет, пока ты на стороне тех, кто платит за базар.