О чём думает человек в канун своего смертного часа? Вот когда уже баба с косой маячит перед глазами и смотрит на часы, отсчитывая последние минуты земной жизни? И нет, речь не о тяжёлой и продолжительной, когда сама Смерть воспринимается избавительницей от страданий. Речь как раз о том, что ты молод, здоров, полон сил, в здравом уме – и со всей ясностью понимаешь, что всего несколько вдохов, несколько ударов сердца – и…
Загляните в лицо красноармейца на фото. Четыре шпалы в петлице, красная звезда на рукаве чуть выше обшлага – полковой комиссар. Контуженный, он попал в плен 80 лет назад, 2 августа 1941 года, у деревни Микуличи Шумячского района Смоленской области. Через 10 минут его расстреляют немцы…
Этот теперь уже хорошо известный снимок сделал военврач 3–й танковой дивизии вермахта Герман Турк.
Однако лицо его удивительно спокойно. Ни тени страха, ни капли волнения. Возможно, сказывается воинская выучка: Мириан Одишария с декабря 1930 года – кадровый политработник Красной Армии. Прошёл все ступени, от младшего политрука 2-го артиллерийского Грузинского полка 2-й стрелковой Грузинской дивизии до полкового комиссара, что в те годы соответствовало званию полковника. Но как же он попал в плен?
Днём 1 августа 1941 года части 148-й стрелковой дивизии заняли оборону на правом берегу реки Остёр у деревни Микуличи Шумячского района Смоленской области. Одна из боевых задач – не допустить захвата войсками 3-й танковой дивизии вермахта стратегически важного Микуличского моста. В ходе боя, согласно воспоминаниям очевидцев, «когда погиб расчёт станкового пулемета, огонь продолжал вести комиссар М.Л. Одишария. Его, контуженного, захватили в плен и расстреляли фашисты. И Одишарию, и Шишкина, и Ступнина захоронил колхозник Козлов».
Такова официальная трактовка.
Впрочем, есть и чуть менее героическая версия тогдашних событий. Штаб 148-й дивизии накрыл снаряд, выпущенный из немецкого танка. Раненного комдива, полковника Филиппа Черокманова, спас, вынеся на себе, спас некий лейтенант из разведбата. А вот контуженный Мириан Одишария действительно попал в плен. Но немцы, вопреки директиве о комиссарах, его почему-то не расстреляли, а после краткого допроса представителями Абвера направили в лагерь для военнопленных. Осенью 1941 года он оказался в офицерском лагере, находившемся в польском городе Замостье.
Это был особый лагерь для представителей старшего начсостава Красной Армии. В нём, в частности, немцы держали в плену генерала Дмитрия Карбышева. По принятому там распорядку, командиры в званиях генерал-майора и выше содержались в строгой изоляции от других узников – в обнесённом по периметру колючей проволокой бараке №11, именуемого ещё «генеральским». Так вот, полковой комиссар М.Л. Одишария почему-то являлся узником «генеральского» барака.
Так утверждает непосредственный свидетель, бывший начштаба батальона связи 148-й дивизии, который какое-то время содержался в том же лагере. По его воспоминаниям, он увидел Мириана Одишария во время прогулки, а на следующий день в полусумерках тайком прокрался к ограждению барака № 11 и полушёпотом окликнул того, обратившись по уставу: «Товарищ полковой комиссар…». Мириан Одишария собеседника сразу узнал и в коротком разговоре просил впредь не называть его по истинному воинскому званию, поскольку среди пленных он скрывается как полковник… Ещё через несколько дней свидетеля перевели в другой лагерь для военнопленных, и что стало с бывшим полковым комиссаром 148-й дивизии он не знает. Но домой Мириан Одишария так и не вернулся, а в списках Минобороны долгое время числился пропавшим без вести…
Но при всех расхождениях, объяснимых сумятицей первых месяцев войны, вот какой вопрос правомерен. А мог ли в 1941 году советский политработник, попавший в плен, быть уверенным, что его не расстреляют, что бы он ни наговорил при допросе? Директива от 6 июня 1941 года не давала особых надежд никому.
Так о чём думал 39-летний полковой комиссар Мириан Одишария в ожидании своей участи после краткого допроса, находясь перед лицом неминуемой смерти – не сейчас, так чуть позже?
Свежие комментарии