Садисты и пацифисты. Каждая встреча с правозащитниками заканчивается одинаково. Переговорить их не удается даже деятелям культуры.

 

Путин: Не знают ничего, ни о войне, ни о репрессиях – ничего не знают. Стыдно иногда даже слушать, что отвечают. Иногда, когда слушаю, мне кажется: такого не может быть, этого нельзя не знать. Но не знают. А это все откуда? Оттого, что учебник – это не просто пособие для получения знаний, это огромный бизнес. И прежде всего это стало бизнесом, а потом уже учебной литературой. Вот от этого надо избавиться

Путин: Вы меня всё время возвращаете к случаю с Пономарёвым, он, наверное, действительно уважаемый человек. Но судья, когда принимает такие решения, он не исходит из заслуг или из чего‑то другого. Если бы речь шла о простом гражданине, которого мало кто знает, даже вопроса бы такого не поднималось. Закон для всех одинаков. К близким родственникам могли бы отпустить на прощание, на похороны, другого случая в законе не предусмотрено. Судья руководствуется этими прямыми указаниями самого текста закона, вот и всё. Ничего там такого, засады никакой здесь нет, политической подоплеки

Путин: Мы должны понимать, в каком мире мы живём. Либеральный подход к несанкционированному митингу. Жёсткий ответ со стороны государства какой? Водомёты, газ, дубинки, сотни задержек – сотни, представляете? А мы что, этого не знаем? Совсем недавно отмечали тяжёлые события, в которых принималась Конституция Российской Федерации действующая, в условиях нарастающей гражданской войны на самом деле, гражданской войны! Толпы людей с оружием бегали по Москве, штурмовали «Останкино», ползали по каким‑то подземным сооружениям, коммуникациям. В Москву были введены регулярные части российской армии, внутренние войска задействованы, и стреляли ещё друг в друга, не понимая, что происходит. Хаос! Внимательно нужно к этому относиться очень

Путин: Мы должны понимать, что если чьи‑то дети вливаются в экстремистские террористические организации, это значит, что родители чего‑то недосмотрели. Как же иначе? Значит, что‑то они недоработали в своё время. Это результат в том числе и воспитания в семье.
Поэтому спецслужбы, правоохранительные органы вынуждены работать с этим контингентом, если мне будет позволено так выразиться

Сокуров: Можно ли вернуться к судьбе Олега Сенцова? Прошло время. Может быть, надо опережать уже этих политиков украинских, от которых никакого толка уже нет? И нам сделать шаг...
Путин: Опережать украинских политиков не удастся, потому что они сами не знают сегодня, что они будут делать завтра. Они вот такие, в состоянии броуновского движения находятся

Путин: Что касается амнистии, самую эффективную амнистию провели большевики в 1917 году. Пришли, просто открыли двери и выпустили всех уголовников. Вообще всех. Жизнь общества от этого не улучшилась, и настроения в обществе не улучшились, а, на мой взгляд, стали более радикальными, и люди, простые граждане, только страдали от этого.
Но это не значит, что мы не должны проводить амнистии. Просто подходить к этому нужно аккуратно, взвешенно. Я не думаю, что это снимет какое‑то напряжение, и все возрадуются, что мы выпустили часть людей из мест лишения свободы. Но, наверное, чувство сострадания должно быть у нас у всех. Надо над этим, конечно, подумать.
Если и ущерб загладили, погасили, и противообщественное деяние не такое уж там серьёзное.

Путин: Я вижу, сколько желающих выступить. Мы работаем больше трёх часов. Наши коллеги из Питера вынуждены были уйти, потому что они опаздывают на самолёт или на поезд, я уж не знаю, но просто на эти три с лишним часа не рассчитывали. Не обижайтесь на меня, пожалуйста, не сердитесь. У меня ещё люди сидят, ждут в приёмной, и их много. Давайте тоже к ним отнесёмся с уважением. Мы с вами ещё увидимся, поговорим